Антон Ананьев

ВЕЛИКОЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ УРОДОВ

Период 2001 - 2005 годов в определенной степени можно охарактеризовать как "золотой век" для камнерезного дела в Санкт-Петербурге. Стабилизировавшееся экономическое положение в стране создало устойчивый спрос на мелкую камнерезную пластику. Целый ряд мастерских в столь благоприятных условиях начал непрерывно расти качественно и количественно, взбираясь на все новые и новые высоты как камнерезного ремесла, так и искусства. Существенно увеличившиеся производственные мощности открывали перед ними невиданные доселе возможности. Появились перспективы создания персональных выставочных коллекций, осуществления мегаломанских по масштабу проектов, возникновения материальной базы для заведомо некоммерческой деятельности. Так, на пике своего взлета мастерская "Багульник" насчитывала около полусотни сотрудников, обладая колоссальными по меркам камнерезной среды Петербурга финансовыми и производственными ресурсами.

Другие мастерские города также содержали рабочие коллективы в десять-пятнадцать человек и возлагали на будущее немалые надежды. Общее количество мастеров, занятых обработкой твердого цветного камня, увеличилось в два, если не в три раза, и исчислялось уже не десятками, а сотнями человек.

Нельзя сказать, что руководители крупных мастерских Петербурга полностью использовали все выгоды своего завидного на тот момент положения. Кто-то сибаритствовал, набивая свой карман, кто-то растратил средства по пустякам, кто-то вообще решил, что "золотой век" - навсегда. По крайней мере, решительного прорыва как такового так и не произошло. Тем не менее камнерезное искусство существенно выиграло в этой ситуации, выйдя на принципиально новый виток развития. Главное – были ясно осознаны стоящие перед ним задачи, которые приобрели теперь исключительно художественный характер. Букетик a la Фаберже больше не считался впечатляющим достижением, а аккуратно расчесанный и отполированный мишутка – шедевром мелкой пластики. Стремление к финансовому благополучию уже не довлело над каждым владельцем или художественным руководителем мастерской как единственно возможная форма мироощущения. Возможность заниматься искусством перестала быть мечтой.

Период процветания, однако, длился недолго. Уже в конце 2005-го года наметились тенденции к изменению ситуации. Уровень жизни в Петербурге повысился настолько, что заманить человека перспективой пятилетнего периода ученичества с более чем скромной оплатой труда в камнерезную мастерскую стало практически невозможно. Приток новых кадров почти сошел на нет. Но это было лишь началом проблем. Играя на мелких склоках между руководителями мастерских, рядовые мастера стали слоняться из одной мастерской в другую, попутно взвинчивая расценки на свои услуги. Спустя некоторое время самые активные из них и вовсе покинули каких - либо работодателей, начав свою собственную скромную карьеру. Оборудовав для работы свою домашнюю кухню или арендовав крохотную комнату на каком-нибудь предприятии, они стали создавать личные микроскопические "производства".

Само по себе это явление не было чем-то новым для Петербурга. Отдельные мастера и раньше работали в отрыве от мастерских на индивидуальных началах. Как правило, этот выбор объяснялся особенностями характера каждого конкретного человека и не всегда приводил к "кустарной" деятельности. В качестве примера такого выдающегося художника-индивидуалиста можно привести Геннадия Пылина – одного из самых одаренных мастеров Петербурга. Но сегодня эти "миграции" приобрели массовый характер и вызваны к жизни несколько иными причинами, нежели просто природная склонность к работе в одиночку.

В основе этого процесса, естественно, лежит старое как мир желание "заработать побольше". И в этом нет ничего предосудительного – если человек сам по себе достигает большего финансового благополучия, чем мог бы достигнуть с помощью работодателя, то заставлять его работать "на дядю" бессмысленно. Но, к сожалению, негативные последствия для камнерезного искусства уменьшением доходов крупных мастерских не исчерпываются.

Среди нового поколения "кустарей" практически нет художественно развитых личностей. Одно-два исключения погоды не делают. Соответственно, все они покинули "родные пенаты", прихватив с собой некоторое количество моделей из богатых запасников той или иной мастерской. На рынке мгновенно появились десятки нелегальных реплик, причем, как правило, существенно проигрывающих в качестве оригиналу. Дальше – больше. Основными заказчиками "кустаря" новой формации являются либо мелкие посредники, либо, как это не парадоксально, - крупные салоны Петербурга и Москвы, специализирующиеся на торговле камнерезными изделиями. Особенности национального арт-рынка таковы, что эти самые салоны, по меткому замечанию Сергея Фалькина, уместней было бы назвать "скупкой краденного". Практически не один из них толком не занимается дистрибьюцией ведущих художников Петербурга. Спрашивается, чьи же работы приобретает там состоятельный поклонник петербуржского камнерезного искусства? Те самые, "кустарные". Подавляющее большинство новых "кустарей" тиражирует оригинальное творчество того или иного независимого художника, в лучшем случае – создает собственные работы в духе кого-то из них. При этом общая направленность "кустарного творчества" находится в прямой зависимости от вкусовых предпочтений владельца каждого отдельного салона. Последствия зримо дают о себе знать. Просто тошнит от уродливых букетов, кривоногих медведей и кособоких "разноцветных человечков". Количество "кустарных" вариаций на тему, например, разработок Сергея Шиманского в области флористики скоро чуть ли не сравняется с количеством версий на тему флористики Фаберже. Другой объект пристального внимания – создатель "делицизма" Ярослав Ксенофонтов, чье детище обеспечивает хлебом насущным целую плеяду одиноких художников. Такая вот "кустарная свобода творчества".

Справедливости ради следует сказать, что амбиции отдельных "кустарей" не уступают таковым у вполне состоявшихся художников. Вот только их реализация под большим вопросом. Некоторые из них излагали мне свою творческую позицию, но так и не смогли объяснить, почему доля авторского начала в их работах постоянно уменьшается, а доля конъюнктурных предпочтений дистрибьютора – наоборот растет. Ну а пока каждая декабрьская выставка в Манеже исчерпывающим образом демонстрирует художественный потенциал нового поколения камнерезов.

Подведем некоторые итоги. Можно уверенно констатировать, что сегодня объем производимых "кустарями" изделий количественно фактически сравнялся с таковым у мастерских. К сожалению, качественного паритета не наступит никогда. Сегодня молодой мастер, пытающийся обособленно заниматься резьбой по камню, так или иначе обречен попасть в зависимость от своего покупателя и, в большей или меньшей степени – как повезет, плясать под его дудку. Еще пять-шесть лет назад лазейка для него была и некоторым удалось ею воспользоваться. Но теперь времена изменились. Без солидной финансовой базы творческие поползновения в столь специфической области деятельности, как резьба по камню, обречены на провал. Предоставить такую базу, по большому счету, может только собственная мастерская. Следовательно, искусство – удел мастерских. "Кустарю" же остается ремесло, причем ремесло не очень высокого пошиба...

Впрочем, у мастерских тоже немного поводов для радости. Большинство из них походят на самих себя пятилетней давности не более чем тень, отбрасываемая человеком, – на самого человека. Культура производства упала так низко, что кажется - дальше уже некуда. Коллектив в десяток человек сегодня можно считать многочисленным. А о высоких доходах уж точно можно надолго забыть. Слава богу, эти самые пресловутые высокие цели остались для мастерских хоть и в меньшей степени, но все же еще достижимыми…

Был в истории человечества такой катаклизм демографического характера – "великое переселение народов". Колоссальные орды варваров разрушили и захватили Римскую Империю, в культурном развитии значительно опередившую другие народы. Поделив территорию, каждое из варварских племен создало на ней свое собственное государство. И принялось, растеряв всю национальную самобытность, тщетно подражать разрушенной Империи во всем – от архитектуры до юриспруденции. В результате получилось нечто вроде шедевра серьезного мастера, скопированного бездарным учеником. Оставшиеся от этих государств немногочисленные исторические памятники не имеют никакой самостоятельной ценности, чего никак не скажешь об остатках собственно римской культуры.

Вот и мы невольно стали свидетелями процесса, который вполне можно было бы охарактеризовать как "великое переселение уродов". И не потому, что молодые мастера-одиночки являются уродами в каком-нибудь там переносном смысле. Нет, они вовсе не уроды, а всего лишь практично мыслящие люди, извлекающие максимум выгоды из сегодняшнего дня. Им жить нужно, а для этого необходимы деньги. "Великим переселением уродов" это явление можно назвать прежде всего потому, что процент уродливого в камнерезном искусстве за последние два-три года возрос многократно. И, видимо, возрастет еще.

Октябрь 2007 г.