Евгений Морозов

ВСЕ ГРИБЫ МОЖНО КУШАТЬ, НО НЕКОТОРЫЕ–ТОЛЬКО ОДИН РАЗ…

Сегодня, спустя много лет, я уже не могу восстановить в памяти историю создания этой работы. Вопросов здесь гораздо больше чем ответов. Дело в том, что я не могу причислить себя к любителям собирать грибы, к тем заядлым грибникам, которые с энтузиазмом отправляются в лес каждую осень. Хотя однажды, накануне 33-й годовщины моего рождения, совместно с Геннадием Пылиным был организован великий поход за грибами. Впрочем, это уже совсем другая история…

В те стародавние времена обзавестись качественным материалом для резьбы по камню было отнюдь не так просто. У большинства из нас—тех, кто занимался резьбой в Петербурге, просто не было средств на покупку хорошего камня. Более-менее доступны были лишь обсидиан и нефрит. И если в городе появлялись, допустим, какие-нибудь агаты или яшмы, то это сразу становилось событием, которое вызывало нездоровый ажиотаж.

Поэтому, когда однажды кто-то привез целый ящик мохового агата из Казахстана, на просмотр молниеносно собрались все резчики из объединения «Пластика в камне». Я тоже исключением не стал и выбрал для себя те два кусочка, приобрести которые позволяли мои скудные денежные средства. После, как говориться, вскрытия, один из них оказался «моховиком» замечательного ювелирного качества, с изумительно красивыми мелкими дендритами. Ну, а второй кусочек со временем превратился в «Гриб»…

Геннадий Пылин

ОБЫКНОВЕННАЯ РАБОТА

Я сделал эту фигурку одиннадцать лет назад, в 1998 году, и у меня в памяти осталось не так уж и много связанных с ней воспоминаний. Тем более что и тогда, и сейчас я ее воспринимал не как шедевр, а как обычную, рядовую работу…

Как раз в те времена я часто ездил в походы и различные поездки по удаленным уголкам страны. И однажды познакомился с Дорианом Максимовичем Голдобиным, в прошлом довольно известным театральным художником, который жил отшельником в деревне, среди лесов и полей, и писал картины. Поскольку он был человеком с довольно жестким складом характера, то раньше его часто приглашали для того, чтобы корову или быка забить. И он садился в моторную лодку, приплывал и хладнокровно выполнял эту работу, которая не всякому человеку по плечу…

Александр Корнилов

«NOVA VITA» КАК СИМВОЛ УШЕДШЕГО ВРЕМЕНИ

Мне сложно вспомнить, как делалась вещь, поскольку это было 18 лет назад. Хотя все, что тогда происходило, я помню достаточно отчетливо. И эта работа осталась в памяти как символ того времени, во многом сложного, во многом радостного…

Во-первых, в 1991 году я защищал дипломную работу на художественно-графическом факультете в педагогическом институте. Работа называлась «Ангел» и представляла собой сложную композицию—мужскую и женскую фигуры, объединенные двумя крыльями. Тогда эта идея вдохновила меня в силу молодости и романтизма. Но и сегодня я уверен, что когда мужчина и женщина вместе, у них больше шансов обрести гармонию.
Во-вторых, в этом же году родился сын. А, кроме того, у меня был уникальный образец дымчатого кварца с крупным включением—кристаллом пирита внутри. Классический зонально окрашенный дымчатый кварц, который я привез с Урала. Так все совпало: когда я узнал о том, что у меня будет ребенок, мне пришла в голову идея скульптуры. Женская фигура с кристаллом пирита как символом новой, зарождающейся жизни. Главное—идея, а все остальное дело техники. Я вписал эскиз в форму камня и начал резать. Композиция была продиктована формой камня лишь отчасти. Мне нравится «адаптировать» женские фигуры в пластически сложные композиции.

Слава Тулупов

ДРАКОН, НЕСУЩИЙ В СЕБЕ МЕТАФОРУ

В Америку я приехал в 1991 году с теми представлениями о камнерезной пластике, которые существовали в то время здесь, в Петербурге. И под влиянием этого, так сказать, ста-рого багажа, а также тех работ немецких мастеров, с которыми появилась возможность ознакомиться уже в Нью-Йорке, я как-то автоматически продолжил заниматься фигу-ративной резьбой по камню. В основном это была анималистика—различные рыбки, лягушки, собачки и т.п. Достигнув в этом жанре для себя определенного верхнего предела в технической и творческой работе с камнем, я задался вопросом—а что же, собственно, является настоящим искусством в этой области?

И вот году в 94-м, я дал, наконец, волю фантазии и серьезно увлекся улитками, которые позволяли мне более гибко работать с образом. Так возникло понятие метаморфозы и метаморфического образа. Эти эксперименты привели к появ-лению композиции «Баланс»—моей первой серьезной попыт-ки кардинально изменить свои собственные представления о камнерезном искусстве. Я никогда не любил симметрию как наиболее простой способ достижения баланса композиции и, за редкими исключениями, тщательно старался избегать ее в своих работах. «Баланс»—это улитка, которая спокойно плывет по спирали в черном зеркальном пространстве круга, олицетворяющего для меня идеальный баланс равновесия в природе и вселенной. Причем сама скульптура, если взглянуть на нее сверху, должна была идеально вписаться в этот круг. Для достижения этой цели мне пришлось прибегнуть к динами-ческой асимметрии на критическом уровне. Позже этот же принцип нашел отражение и в «Драконе».

Сергей Шиманский

СМЕХ И СЛЕЗЫ

Как и в жизни каждого человека, в творчестве каждого художника есть какие-то отправные точки, переломные моменты, и работы, созданные в такой период, становятся знаковыми, по крайней мере, для автора. Для меня такой работой стала трость «Шут на одуванчике».

История ее создания берет начало в 1989 году. В то время я учился на четвертом курсе университета имени Герцена, на кафедре декоративно-прикладного искусства. Мы, студенты, получили текущее учебное задание–найти художественное ре-шение для рукоятки инвалидной трости. Форма–абстрактный слепок, удобный для руки–была задана. Исходя из этой формы, надо было создать некий художественный образ.
На тот момент я не занимался еще резьбой по камню и уже отошел от скульптуры (хотя за плечами были четыре курса на отделении скульптуры в Львовском художественном училище). Это был период активного увлечения живописью, с которой я планировал тогда связать свое будущее. Но работа в объеме, с пластикой всегда была мне близка. Поэтому и решение для рукоятки трости пришло быстро–птица, вписанная в данную форму. От птицы (движение, мимолетность) мысль метнулась к одуванчику (та же зыбкость, переменчивость). Родившись, идея была оставлена на неопределенное время.

Сергей Фалькин

ПТИЦЕЛОВ ЖИВЕТ В ПАРИЖЕ.

«Птицелов» был сделан в конце 2000 года, к выставке «Петербургский ювелир». Тогда же Ярослав Ксенофонтов показал своего «Скрипача». Это было время, когда все находились на стадии ученичества и радовались каждой технологической удаче. Полихромные работы появлялись, но все они были перепевами Фаберже.

Я не был исключением в этом плане, сделал несколько небольших работ а-ля Фаберже, на которых отрабатывалась технология. Из работ того периода, заслуживающих внимания, это «Провинциальный актер» и «Цыган». Я даже не ставил перед собой задачу создать в полихроме художественную вещь, потому что жанр слишком специфический и своеобразный. В то время меня занимала мысль делать в полихроме технологичные, с минимальным количеством сочленений коммерческие вещи. Размышляя на эту тему, я понял, что решить проблему можно, сделав упор на образ, а не на детали.

Сложно сказать, почему родился именно такой образ. Был конец перестройки, время ностальгии о прошлом, вокруг говорили о том, как хорошо было до 17 года. К тому же, меня давно привлекала эпоха декаданса. Эти ощущения и мысли трансформировались в образ мальчика в пластилине. Сережа Шиманский, который зашел в мастерскую, сразу бросил взгляд на эту модель и сказал: «Надо делать!»