Сергей Фалькин

ПТИЦЕЛОВ ЖИВЕТ В ПАРИЖЕ.

«Птицелов» был сделан в конце 2000 года, к выставке «Петербургский ювелир». Тогда же Ярослав Ксенофонтов показал своего «Скрипача». Это было время, когда все находились на стадии ученичества и радовались каждой технологической удаче. Полихромные работы появлялись, но все они были перепевами Фаберже.

Я не был исключением в этом плане, сделал несколько небольших работ а-ля Фаберже, на которых отрабатывалась технология. Из работ того периода, заслуживающих внимания, это «Провинциальный актер» и «Цыган». Я даже не ставил перед собой задачу создать в полихроме художественную вещь, потому что жанр слишком специфический и своеобразный. В то время меня занимала мысль делать в полихроме технологичные, с минимальным количеством сочленений коммерческие вещи. Размышляя на эту тему, я понял, что решить проблему можно, сделав упор на образ, а не на детали.

Сложно сказать, почему родился именно такой образ. Был конец перестройки, время ностальгии о прошлом, вокруг говорили о том, как хорошо было до 17 года. К тому же, меня давно привлекала эпоха декаданса. Эти ощущения и мысли трансформировались в образ мальчика в пластилине. Сережа Шиманский, который зашел в мастерскую, сразу бросил взгляд на эту модель и сказал: «Надо делать!»

Вопрос – делать или не делать – был весьма актуален, потому что модель выбивалась из общего ряда того, что требовал рынок.

Но мне хотелось сделать вещь без всяких привязок ко времени. Этот мальчик мог принадлежать эпохе Брейгеля, а мог перекочевать в 2050 год. Он вне состояния бедности или богатства. На нем некое условное пальто с чужого плеча, непонятная шапка. Главное в этом образе – это трогательное ощущение некой потерянности и в то же время надежды, прощания с детством, чего-то грядущего. Дальше идет уже литература, каждый может увидеть в этой работе что-то свое.

Сейчас, через семь лет, можно сказать, что «Птицелов» оказался вне времени. Эта работа стала знаковой и для меня, и для всех, кто работает в этом жанре, потому что она изменила отношение к полихрому. Сделав «Птицелова», я понял, что можно создавать образы даже в таком декоративном и банально привлекательном жанре, как полихром.
Делая эту работу, я особо не озадачивался техникой подгонки, но ни одного ляпа в ней нет. При этом я не повторял модель, чем заслужил упрек от Шиманского, который сказал: “Надо делать по модели, тогда образ был бы иным”. Но просто повторив модель в камне, я получил бы другой образ - более сухой, а здесь нужна была некая размытость. Удачно то, что лицо вырезано из белоречки, а не яшмы. Лицо получилось нежное, как будто светящееся. А поскольку белоречка была с крапинкой, лицо у мальчика веснушчатое и с царапиной на носу. Я понял для себя, что такие вещи – авторские, с настроением - может делать только сам художник. Сколько не пытались повторить «Птицелова», ни одного удачного повтора не было.

Работа была сделана буквально за месяц, получила первое место в номинации «Виртуозы пластики» на «Петербургском ювелире», и была продана через посредника в течение месяца. Говорят, сейчас она живет в Париже.

Записала Ольга Рогозина.

Февраль 2007 г.